«В смысле "One night stand — это не отношения"?!»

«Окно в мир чего-то, о чём взрослые не говорят»

— Начнём с того, что до 16 лет я думал, что я гетеро. Потом я понял, что я ужасно уродливый, некрасивый гетеро. С огромным носом, прыщами, кривыми зубами. Что я никогда ни с кем не смогу переспать. Я принял, что я «некрасивый» — и стал жить в своё удовольствие. Это был мой инсайт: ты получаешь то, чего тебе уже не надо. Мне стало настолько ничего не надо от людей, что я получил много чего. Почти всё.

Я очень рано научился читать и познакомился с огромной домашней библиотекой, в которой был «Любовник леди Чаттерлей». В пять-шесть лет я понял, что эта книга вызывает какие-то изменения в моём теле: мне жарко, мне радостно, некомфортно и приятно одновременно — я не знал, что это такое. Тогда я получил первый оргазм, не зная этого слова. Я испугался: после него у меня сильно кружилась голова, и одновременно было суперхорошо. Это стало окном в мир чего-то, о чём взрослые не говорят. И я понял, что взрослые вообще много чего не говорят. 

Смешно, что, когда мне было лет 15, пьяный папа сказал мне: «Нужно поговорить. Ты знаешь, что такое секс?» — «Да». — «Ну ты, главное, предохраняйся». — «Хорошо, спасибо тебе за совет, папа».

Сексуальность — такой прикол, как ребёнку сходить в кафе со сладостями: столько всего — и всё вкусное. Это много эмоций, это что-то тайное. В определённый момент, недалеко от события с «Любовником леди Чаттерлей», у меня была фантазия, что есть много людей, которые открыты к сексу и открыты к разным формам близости, и эти люди просто что-то делают вместе. И я такой: «Почему я это не делаю? Это что за х*йня?» Начал сравнивать свои ожидания с окружающим миром — и понял, что у окружающего мира что-то не так. Все грустные, на работу ходят, злые, бухают. Мир наоборот какой-то, мир вверх ногами.

Первые отношения

— Когда я завёл аккаунт в приложении для знакомств, мне было 16–17. Можно, конечно, дрочить на порно, но когда ты с кем-то ещё говоришь — это exiting. Я решил посмотреть, какие в дэйтинг-приложении есть парни — а ещё лучше пары — и открыл целый новый мир. Когда мне кто-то из парней написал, я сначала возбудился, а потом осознал: «Я же п*дор. Всё, моя жизнь окончена».

Это была такая яма, в которую я просто упал. То есть — конец, точка, хуже не будет. Как у «Ленинграда»: «Самое страшное, что может случиться, — стану пид*расом».

Написал мне сначала чувак из моего города. И я ему говорю: «Мне страшно, я не знаю, что, куда». Он говорит: «Да без проблем, давай погуляем просто». Мы встретились, прошлись: нормальный чел. Обычный! Потом мы начали спать, а потом меня ударила молния — я понял, что всё-таки смотрю гетеро-порно. Что-то тут не клеится.

Sugar daddy

— Следующим мне написал чувак из другого города. Он был доминирующий, классический sugar daddy. И я такой: «Зае*ись, класс!» Я начал это открывать, и открывал, и открывал — было весело. В итоге мы очень сильно подружились. Это, наверное, прозвучит нескромно, но я понимаю, что есть разные виды интеллекта: эмоциональный, логический, общий и так далее — и на уровне логического я человек неглупый, и с некоторыми людьми у нас бывает такой connection. И вот у нас был такой connection, он тоже человек был неглупый, с чувством юмора. И мы подружились до такой степени, что в конце концов сексуальный драйв вообще прошёл. Я или он предлагали что-то сексуальное поделать, но потом говорили друг другу: «Бл*, чувак, ты чё?» И мы до сих пор дружим с этим sugar daddy.

Я куда-то летел, и мы с ним в аэропорту встретились, пообедали, и он купил себе тогда четвёртый или пятый iPhone, а мне дал третий. Я был очень рад. У всех чему-то учишься, особенно от близких людей. От тех, которые старше тебя лет на 10–15, — особенно. 15–20 лет разницы наверное было. У меня не было вообще концепта sugar daddy раньше. Я не знал, что такое возможно. Это как появляется новый персонаж в игре — и ты такой: «Что, такие люди бывают?» 

Он для меня открыл, что существует бизнес. То есть, люди, которые зарабатывают очень много денег. Просто для меня много — это одна цифра, но очень много — это зарабатывать больше $ 20 000 в месяц. И такие люди существуют. Я такой: «Как это вообще? То есть, не убивая никого? Без богатых родителей? Без ещё чего-то такого?» Наверное, вот этому научился. Ты смотришь, какая у человека с утра рутина, во сколько он ложится спать, почему он действует так, а не иначе, какие у него приоритеты в жизни.

Штрилиц

— Рассказать другим про эти отношения я смог только спустя 10 лет, наверное. Я всегда был в моде шпиона, я привык. Ты штирлиц, и если тебя словят — тебе п*зда. Это прям у меня в подкорке, из которой я сейчас это выковыриваю, потому что живу не в Беларуси.

У меня были очень долгие отношения с девушкой. Я очень удивился, когда в 19–20 лет сидел у костра в лесу — были молодёжные выходы в лес с палатками — и у меня встаёт на девушку. Причём она стандартная, женственная. Красавица. А она ещё и отвечает взаимностью — я вообще о*уел. Понял, что всё-таки я не гомо, опять всё переворачивается. Даже не с ног на голову, а вообще в какое-то другое измерение улетает. И с ней первое время я про квир-мир даже не вспоминал.

Спустя пару лет уже другой девушке я сказал, что у меня может быть с парнями. Живя в Беларуси, такое говорить опасно. Но когда через полгода отношений я понял, что мы входим в режим глубокой связи, то должен был человеку это сказать. Собрался и говорю: «Можно тебе что-то сказать?» Она такая: «Что?»

Говорю: «Я би» — и сразу отвожу взгляд, начинаю курить. Жду, что она скажет: «Я ухожу». 

А она говорит: «Мне стало так тебя жалко — что ты так долго это должен был держать в себе». Жалость, возбуждение, интерес — всё сразу. И вот мы поплакали спустя очень много-много лет. До этого момента я жил в этом режиме шпиона, как и каждый, наверное, беларус. И не только беларус.

Roleplay с деньгами

— Представь себе, что у тебя есть парень или девушка, и он или она тебе говорит: «Давай я завтра приду и мы будем играть в roleplay: типа ты мне платишь деньги, и мы сексом занимаемся?» Мне тогда было очень мало лет, и поэтому деньги, которые перепадали, для меня были немелкими. Но это всё равно был roleplay. Потом это даже перешло в заботу: у меня были довольно большие проблемы с кожей, и тот самый sugar daddy оплачивал мне дерматолога около года. Это дружба или это sugar daddy? Я не знаю. Какая разница, почему не оба варианта сразу?

В смысле «One night stand — это не отношения»? Я пришёл в клуб, мы танцуем, и мы без слов смотрим друг на друга, между нами появляется искра, и нам не нужно знать, где ты учился, как тебя зовут, ещё что-то, чтобы сблизиться и слиться в одно целое. По-моему это глубже, чем у некоторых людей в браке. Для меня сексуальность — это божественный акт растворения во Вселенной, в первоначальном Свете. Я не знаю, как это по-другому описать... Могу показать, но не всем [смеётся]. 

ВДВ и PiS

— В Беларуси два моих любовника рассказывали историю, что они познакомились с одним парнем, а потом шли по городу и видели этого парня с огромным ВДВ-шником, просто шкаф-машиной, мачо. И они потом спрашивают: «Что происходит?» Он говорит: «Да, это мой парень». И мне начала приоткрываться завеса, что мир ЛГБТ очень разный. То есть кажется, что в Беларуси такой нарратив: есть «мы» и «они». «Мы», мачо-мужики — и «они», пид*ры. Но реальность проще и смешнее: кто «мы» и «они», если «мы» — это «они», а «они» — это «мы»?

Как-то я пришёл на ужин к своим двум друзьям в Польше. И к ним приходят ещё два друга — и один из тех друзей работает на PiS в канцелярии [PiS — консервативная польская партия. — прим. ред.]. Это когда PiS закручивал гайки для ЛГБТ прав и свобод. Я люблю задавать такие вопросы по-доброму: «Чувак, как это у тебя вообще клеится?» — «Ну, работа и работа, много нормальных людей, хорошее дело делаем, помогаем людям, вот пенсии повышаем». И у меня замкнуло всё. Реальность смешнее и проще. Если не врать и не усложнять.

Съёмки в арт-порно с DotykZgody

— У нас был акцент на том, что это квир-порно. Были два транс-парня, остальные небинарные или отказывающиеся говорить на тему гендера вообще. В самом фильме не было пенетрации вагины членом. Было после съёмок, но на камеру не попало. И мы делали упор не только на консент, но и на безопасность. Сэйф-спейс во всех смыслах. Ты засовываешь палец в человека — надеваешь перчатку на руку. Делаешь оральный секс либо в презервативе, либо через специальные накладки на вульву.

Всё было в офисе галереи современного искусства. Я понимал, что мы снимаем квировое порно на фоне символа Польши — Дворца культуры и науки — и это какие-нибудь е*анутые PiS-овцы будут использовать против какого-нибудь мэра Варшавы, потому что это мы из государственных денег взяли, считай. Я тогда работал на обычной работе, работал с друзьями, это были начальники фирмы, и я их спросил: «Буду участвовать в арт-порно, я не поврежу фирме, общим деньгам, общим интересам?» Оба фаундера сказали: «Когда будет премьера, забронируйте нам билеты». И всё. Это стартап, и довольно либерально всё и классно. Но с другой стороны, я понимаю, что никогда не знаешь, куда тебя занесет жизнь. Может, завтра мне придется работать в большой фирме, которая будет пробивать серьёзно, что я делал в прошлом. Но если им мешает арт-порно — найду другую фирму. Поэтому я сел на два стула: и арт-порно, и серьёзная работа. Я вот ненавижу эту ху*ню: определись, выбери. Почему я должен это делать? Я имею права не иметь мнения. Я имею право не сжигать все мосты. Я имею право быть пансексуалом. Почему би, гомо или гетеро? Почему или работа в офисе или радикальное творчество? Всегда есть третий путь. И даже четвертый.

Участие в порно открывает тебе определённые двери в жизни. Но не настолько, конечно. Пришло на премьеру за два дня человек 400. Ко мне подходили девочки и такие: «Ааааа, ты классный!» Приятно. А я им: «Обращайтесь!» И был подкат со стороны одной девочки, но он ничем не закончился. Я думал, у порно-звёзд больше внимания. 

На самом деле я в фильме не отработал свою программу на 100%. Важный факт: эрегированный член появляется только на две с половиной секунды.

И вся эта сцена целиком в фильм не входит. То есть он появился на пару секунд и всё. И дальше оно никуда не развивается. В общем, «недостаточно убедительная реклама».

У нас был кастинг: на него подалось 40–50 человек. Нужно было выслать видео и сказать, почему ты туда хочешь. Потому нужно было прийти, когда нас отобрали. Пришло человек шесть. Из них один отвалился.

Мы танцевали одетые и раздетые, мы делали стриптиз — мы делали разные вещи, чтобы было понятно, что человек готов сниматься в порно. И мы очень интегрировались за эти 8–10 часов. Это очень сильный коннекшн. Мне кажется, это даже повредило какому-то животному началу. Мы говорили про консент. Мы сделали правила. Даже о том, кто может находиться в комнате, чтобы не было лишних людей: нужен звуковик и оператор, и всё. У нас был психолог в один из трёх дней воркшопов. Мы писали про консент: про каждую практику писали «да», «нет», «не знаю», «может быть», «да, с определённым партнёром». В день съемок опять всё проговорили — оно ж поменяться может. Мы делали «переговоры”» То есть ты, например, говоришь: «Я хочу лизать твою подмышку». И я тебе говорю «да». Или говорю: «Нет, но можешь не лизать мне подмышку, а прикоснуться к ней носом, братишка, только для тебя».

Я потом хотел делать воркшопы по консенсуальному прикосновению. Прикосновение может быть очень разное: можно грызть, можно царапать, можно шлепать, можно гладить, можно мять, можно бить. Бить можно по-разному: ладонью, плёткой, веткой [смеётся].

Потом мы проводили такие воркшопы в одежде с желающими людьми. Одна девочка расплакалась: «Блин, мне так этого не хватало, я так хотела, чтобы меня кто-то обнял и поцарапал мне спину чуть-чуть ногтями». И ей понадобилось 22 года, чтобы к этому прийти. Мы её обняли и сказали: «Всё хорошо, всё нормально».